Первые сведения о нефти в Урало-Поволжье появились в XVII в.: в 1637 г. военное ведомство сообщило о «…нефти казанской черной 43 пуда 35 гривенок с полугривенкою…». Объемы потребления нефти в те времена были невелики, она применялась в военных целях в качестве зажигательной смеси, а в мирной жизни– для изготовления лекарств и смазки для колес.
При Петре I, в 1700 г., в России был создан Приказ рудокопных дел с целью расширить поиск полезных ископаемых. Через три года, в 1703 г., сведения о нефти в Волго-Уральском регионе появились в первой российской газете «Ведомости»: «Из Казани пишут. На реке Соку нашли много нефти»1 . Однако тогда мало кто заинтересовался этим открытием: крепостной строй не содействовал экономическому развитию России, и нефть еще долго продолжали добывать кустарным способом на аптечные и военные нужды.
В 1719 г. Приказ рудокопных дел был реорганизован в Берг-Коллегию с сетью региональных подразделений, а объявленная горная свобода позволила заниматься поиском полезных ископаемых всему населению. Кроме того, первооткрыватели месторождений получали право на их разработку. Тем же, кто не сообщал о найденных залежах, Петр I определил в своем указе наказание вплоть до смертной казни.
К середине XVIII в. относятся первые попытки промышленного использования нефти, но обещанные властями права на разработку открытых месторождений остались на бумаге. Так, в 1730-х гг. крестьянин Я.Д. Шаханин на правом берегу Волги нашел залежи нефти, создал компанию для строительства нефтяного завода, но, по неустановленным причинам, в организации нефтяного дела Шаханину отказали, и Ярославская ратуша отдала его в рекруты. В 1760-е гг. уфимский купец Санеев, башкирские старшины Якшимбетов, Минглибаев и Урасов сообщили о наличии нефти на реке Инзер, но и здесь до создания нефтепромысла дело не дошло.
Дальше всех удалось продвинуться башкирскому старшине Надыру Уразметову, который вместе с сыном Юсупом Надыровым и компаньонами Асля и Хозя Мосляковыми решил построить нефтяной завод для получения керосина на Казанской дороге по реке Соку выше Сергиевска городка. В июле 1754 г. Берг-коллегия разрешила строительство.
Следует подчеркнуть, что промышленная разработка нефтяного месторождения под руководством Уразметова с компанией началась за 100 лет до открытия промышленной нефти в Канаде (1857) и США (1859). Однако это передовое отечественное начинание не получило развития из-за отсутствия надлежащей государственной поддержки, коррумпированности и произвола чиновников. Многие месторождения, найденные на Урале, незаконно записывал за собой сын генерального прокурора Сената С.П. Ягужинский, который при этом не предпринимал никаких попыток по их разработке. Он присвоил себе также часть нефтяных источников Уразметова, а в 1757г. оренбургские чиновники лишили Уразметова и его компаньонов права на разработку нефти под предлогом невыполнения сроков строительства. Надыр Уразметов вскоре тяжело заболел и умер, и развитие нефтяного дела снова замерло на долгие годы [1–6].
Увековечить память о Надыре Уразметове, первом башкирском нефтепромышленнике, назвав, например, его именем одну из улиц Уфы – долг благодарных потомков.
Особой заслугой Надыра Уразметова стало привлечение внимания Петербургской академии наук к Волго-Уральскому региону как перспективному на нефть. В дальнейшем все академические экспедиции в Поволжье посещали места, указанные Уразметовым. Так, академик П.С. Паллас, побывавший в этом районе в 1768г., составил карту с указанием нефтяных источников Уразметова. На следующий год академик И.И. Лепехин написал о нефтеносных ключах в верховьях р. Сок: «без сомнения заключить можно, что труд и иждивение не потеряются, если сии места надлежащим образом разработать приказано будет» [7].
В середине XIX в. Р.И. Мурчисон обратил внимание на нефтеносность этого региона в своем знаменитом труде «Геологическое описание Европейской России и хребта Уральского» (1846–1848 гг.). Однако выводы и рекомендации ученых остались без внимания.
Интерес к Волго-Уральской нефти оживился после открытия в 1859 г. промышленной нефти в США (Пенсильвания). Русский консул в Нью-Йорке Р.Р. Остен-Сакен, ссылаясь на опыт нефтепоисковых работ в Северной Америке, опубликовал в 1863 г. статью, где обращал внимание Горного ведомства на важность изыскания источников нефти в разных районах России. В ответ на статью русского консула академик Г.П. Гельмерсен написал, что «в России… нет надежды на открытие нефти, и что поиски и разведка, предлагаемые бароном Сакеном, едва ли могли бы увенчаться успехом». Одной из причин подобной точки зрения в те годы были представления о необходимости поиска нефти лишь там, где имеются ее интенсивные проявления на поверхности земли.
Тем не менее, Ученый комитет Корпуса горных инженеров, принимая во внимание предложение Остен-Сакена, в 1863 г. поручил Г.Д. Романовскому провести предварительное геологическое изучение районов Поволжья на нефть. Романовский, ознакомившись с геологией нефтеносных районов США, пришел к заключению о высокой перспективности Сокско-Шешминского района. Несмотря на то, что к этому времени здесь было пробурено несколько скважин до 25 м глубиной и пробиты три шахты до 45 м глубиной, не обнаружившие нефть, он считал, что залежи нефти находились глубже – в 100 саженях (213 м).
В 1867 г. в Горном журнале был опубликован отчет подполковника П.В. Еремеева, в котором автор утверждал, что нефть поднимается в обнаженный на поверхности песчаник «из обширных ее скоплений в самых нижних слоях пермской или, быть может, каменноугольной почвы и удерживается в нем вследствие скважности этой породы, в таком случае самарские и казанские месторождения нефти будут иметь важное значение в промышленности» [8].
Воодушевленный этими сведениями, американский нефтепромышленник и геолог Л. Шандор в 1870-х гг. пробурил в Сокско-Шешминском районе и на Самарской Луке пять скважин глубиной от 40 до 353 м, которые обнаружили признаки «большой нефти», но и они не достигли нефтяного слоя, и буровые работы были свернуты.
Мнение Г.Д. Романовского о высокой перспективности Сокско-Шешминского района разделял также профессор Казанского университета и создатель Казанской геологической школы А.А. Штукенберг, заявивший в 1876 г. о необходимости проведения здесь поисково-разведочных работ на нефть. Однако в том же году геолог В.Г. Ерофеев, командированный Горным ведомством в Самарскую, Симбирскую и Казанскую губернии, отверг возможность открытия здесь нефти в промышленных масштабах, тем самым поддержав позицию Г.П. Гельмерсена, пользовавшегося большим авторитетом [9, 10].
В 1880–1881 гг. В.И. Меллер выполнил первое геологическое исследование Ишимбайского района и также дал отрицательную оценку его нефтегазовому потенциалу. Следует заметить, что такой результат отражал мнение большинства геологов, среди которых преобладало скептическое отношение к вопросу о возможности открытия «большой нефти».
И все-таки находились те, кто вопреки авторитетным мнениям, настроению большинства и неудачам в поисковом деле вновь и вновь поднимали вопрос о перспективности этих районов. В 1887 г. академик А.П. Павлов, изучавший дислокации в районе Поволжья, пришел к выводу о нефтеносности этого региона [11].
В 1890–1897 гг. Стерлитамакский городской голова А.Ф. Дубинин организовал бурение разведочных скважин глубиной от 21 до 91 м в районе деревень Нижнее-Буранчино и Кусяпкулово. Результаты бурения обнаружили признаки нефти, и А.Ф. Дубинин ходатайствовал перед Геологическим комитетом о проведении глубокого бурения за счет казны. Геологический комитет, в котором большинство геологов не признавали нефтяной потенциал России, только под давлением общественности поручил своему старшему геологу А.А. Краснопольскому оценить перспективность Ишимбайского района на нефть. В 1902г., произведя осмотр выделений нефти, он дал отрицательное заключение, вполне одобренное Геологическим комитетом [12].
Три года спустя, в 1905 г., геолог Ф.И. Кандыкин в результате изучения гудронных залежей на Самарской Луке, Сокско-Шешминском районе и Ишимбае стал первым, кто положительно оценил нефтеносность Ишимбайского района и предсказал возможность залегания нефти в глубоких горизонтах. В 1907 г. была опубликована его статья «Нижне-Буранчинское месторождение в Стерлитамакском уезде Уфимской губернии (русский)» [13].
В 1911 г. частный предприниматель А.И. Срослов начал бурение пяти скважин до 100 м глубиной и строительство шахты глубиной 20 м, которая обнаружила густую нефть. Он также подал прошение о глубоком бурении за счет казны, но Геологический комитет снова ответил отказом. В том же году сотрудники Геологического комитета А.В. Нечаев и А.Н. Замятин, исследовав Сокско-Шешминский район, вновь констатировали его бесперспективность, в связи с чем Геологический комитет остановил бурение Камышлинской скважины в Самарской губернии.
Следует отметить, что А.Н. Замятин тогда, видимо, колебался в вопросе перспективности этого региона. Так, в работе 1913 г., посвященной Эмбинскому району, он писал: «…Рекомендовать рационально поставленные разведки, которые могут дать весьма много ценного материала к пониманию ряда вопросов, касающихся залегания нефти во всей Уральской области. Признаки нефти являются вполне оправдывающими постановку здесь разведок» [14].
С 1913 г. Ф.И. Кандыкин подал ходатайство в Уральское горное управление о государственном финансировании бурения глубоких скважин, но снова получил отрицательный ответ. Одновременно уфимский губернатор обратился с просьбой в Геологический комитет об организации экспедиции в район Нижне-Буранчино, Ишимбаево, Кусяпкулово, но ему тоже отказали. На следующий год окружной инженер Уфимского горного округа Н.С. Ставровский подал заявление в Геологический комитет о необходимости глубокого бурения в районе Нижне-Буранчино и Ишимбаево, и снова решение было отрицательным.
В 1914 г. районом Нижне-Буранчино и Ишимбаево заинтересовалась нефтяная фирма «Нобель», но специалисты фирмы высказали сомнения в отношении перспектив поиска нефти в Урало-Поволжье, как полагают некоторые историки, из опасения конкуренции. Известно, что в 1910–1914 гг. агенты фирмы разъезжали по деревням и платили крестьянам за то, чтобы они не допускали на своей земле геологических работ.
В 1916 и 1918 гг. А.Н. Замятин выступил с резко отрицательной оценкой нефтеносности Ишимбайского района: «нет оснований рассчитывать на получение здесь промышленных количеств нефти» [15]. Напротив, Н.Н. Тихонович, посвятивший несколько лет исследованиям в Урало-Эмбенской нефтеносной области (1914–1918), в работе «Уральский нефтеносный район», опубликованной в 1918 г., пишет: «…несомненно, здесь имеется обширное поле для изысканий, причем, общая площадь указанных месторождений, в которой нефтеносность доказана геологически, достигает не менее 5000 десятин, т.е. в 25-30 раз превосходит площадь Доссорского месторождения, несомненно при этом, судя по результатам бурения на Макате и в Ново-Богатинске, что продуктивность некоторых из этих площадей окажется не ниже Доссора. Поэтому имеются все основания считать уральский район имеющим серьезное промышленное значение» [16].
Во время гражданской войны в стране начался топливный голод, поскольку восточные районы России оказались отрезанными от бакинской нефти и Донецкого угольного бассейна. Автомобили вместо бензина заправляли спиртом, вместо смазочных масел применяли касторовое и хлопковое. В связи с этим поиски нефти в Волго-Уральском регионе возобновились. В 1919–1920 гг. К.П. Калицкий, критически рассмотрев результаты бурения проведенных в этом районе скважин и придя к выводу о неудачном их местоположении, указал, что «главную надежду приходится возлагать на необнаруженные пока месторождения, т.е. те, в которых коренной нефтяной пласт залегает настолько ниже уровня реки, что на дневной поверхности ничем не обнаруживает своего присутствия. (…) Для поисков подобных месторождений необходимы, прежде всего, тщательные геологические исследования, в особенности стратиграфические» [17].
Однако преобладавшее мнение о бесперспективности Предуралья сильно препятствовало поисковым работам. Так, в обзоре минеральных ресурсов СССР от 1920 г., где приволжским месторождениям нефти уделено лишь несколько строчек, говорится, что «с точки зрения добычи нефти все месторождения, по-видимому, особого интереса не представляют» [18].
В результате в 1919–1921 гг. в районе Ишимбаево было пробурено 15 скважин глубиной до 57 м для определения мест заложения глубоких скважин, но по распоряжению Главконефти, работы были прекращены. После окончания гражданской войны основные силы были брошены на восстановление южных нефтепромыслов – в Баку, Грозном, Майкопе, и интерес к Урало-Поволжью пропал вовсе.
В 1927 г. заведующий директоратом нефтяной промышленности И.Н. Стрижов опубликовал статью «Промышленное строительство и новые месторождения нефти», в которой рекомендовал вести поиски углеводородов и на западном, и на восточном склонах Урала [19]. В своей «Автобиографии» он вспоминает, как геологи его за это высмеивали, а один из них со смехом говорил: «Стрижов-то у Моршанска хочет бурить!». С поддержкой предложений Стрижова выступил А.Н. Розанов, он писал: «…наибольший экономический эффект, конечно, имела бы возможность отыскания промышленных месторождений нефти в Центральной области, в Поволжье, Заволжье или по западному склону среднего и южного Урала, как это вполне справедливо отмечает и И.Н. Стрижов» [20].
Но Н.Н. Тихонович, руководивший промышленными разведками в СССР, на этот раз выступил с критикой предложений по нефтеразведке, выражая мнение большинства членов Геологического комитета, в котором был помощником директора. Он не отрицал перспектив Приуралья на нефть и газ, но, учитывая материальные возможности, считал поиски в этом районе делом третьестепенной важности [21].
Таким образом, в начале XX в. перспектива «большой нефти» в Волго-Уральском регионе подавляющим большинством категорически отрицалась, что тормозило постановку глубокого бурения – главного геологоразведочного метода.
В начале XX в. перспектива «большой нефти» в Волго–Уральском регионе подавляющим большинством категорически отрицалась, что тормозило постановку глубокого бурения – главного геологоразведочного метода.
Вековое противостояние между сторонниками и противниками поисков нефти в Урало-Волжской провинции прекратилось благодаря случайному открытию. В районе Верхне-Чусовских Городков, в 170 км южнее Соликамска, бурением разведочной скважины на калийную соль руководил профессор П.И. Преображенский. Калийных солей в разрезе скважины не оказалось, и Преображенский обязан был остановить бурение, но на свой страх и риск он углубил скважину в известняки артинского яруса нижней перми с разведочной целью и был вознагражден: 16 апреля 1929 г. из скважины с глубины 330 м неожиданно ударил нефтяной фонтан с дебитом около 40 т/сут. В том же году в Перми был создан трест «Уралнефть».О профессоре Преображенском советская литература предпочитала умалчивать. Дело в том, что в 1919г. он стал министром просвещения в правительстве адмирала Колчака и после поражения Белого движения был арестован большевиками вместе с другими членами правительства и приговорен к заключению до окончания Гражданской войны. За ученого вступились президент Российской академии наук А.П. Карпинский, председатель Московского отделения Геолкома А.Н. Рябинин.
А.М. Горький адресовал Ленину телеграмму: «Ходатайствую о смягчении участи Преображенского, крупного геолога, нужного стране». В результате Преображенского приговорили к принудительным работам по геологической специальности. Тогда на его защиту встали профессора Пермского университета, направившие «ходатайство об оказании содействия по передаче в распоряжение Пермского университета осужденного на принудительные работы в г. Омске геолога Павла Преображенского для работ в связи с организацией геологоразведочного отделения при физико-математическом факультете Пермского университета». Активная поддержка друзей и коллег позволила сохранить жизнь Преображенскому, ставшему основоположником отечественной калийной промышленности и первооткрывателем Волго-Уральской нефти.
Открытие Преображенского дало дорогу поисково-разведочным работам в Башкирии, поскольку геологические условия Ишимбайского района и Чусовского района Пермской области аналогичны. Геологи были воодушевлены на активные поисковые работы во всей Волго-Уральской области. В 1929 г. академик А.Д. Архангельский в статье «Где и как искать новые нефтеносные области в СССР» рекомендовал бурение в зоне передовых складок Урала. Забегая вперед, следует сказать, что этот прогноз позднее поддержали Ф.С. Куликов, Н.И. Мешалкин, А.И. Олли, К.Р. Тимергазин, М.А. Камалетдинов, и в 1967 г. на западном склоне Южного Урала были открыты Табынское и ряд других месторождений нефти. Оптимистические прогнозы А.Д. Архангельского, М.Э. Ноинского, А.Н. Розанова и Н.Н. Смирнова в отношении районов Самарской Луки, Сока и Шешмы также подтвердились открытием здесь промышленных скоплений углеводородов [22–24].
В мае 1929 г. Башсовнархоз, поддержав инициативу начальника горного отдела Ф.Н. Курбатова, обратился в Государственный исследовательский нефтяной институт и в Геологический комитет с просьбой организовать разведку на нефть в Башкирии. Летом этого года сюда были направлены три геологические партии, одна из которых работала в будущем Ишимбайском районе под руководством геолога А.А. Блохина.
Осенью 1929 г. на совещании геологов-нефтяников при Главном геологоразведочном управлении ВСНХ в Москве было запланировано бурение глубоких скважин в Ишимбайском и Гафурийском районах, а также в Самарской Луке, Сокско-Шешминском районе и в бассейне р. Улемы. Следует заметить, что и тогда многие ученые отрицали возможность открытия здесь нефти. Например, профессор Д.В. Голубятников заявил: «Разведки в Ишимбаево ничего не дадут. Это ставки на мертвую, выветрившуюся нефть Среднего Поволжья и Приуралья».
Тем не менее, в июне 1930 г. Правительство БАССР подняло вопрос об ускорении постановки глубокого бурения в Ишимбайском районе перед Президиумом Всероссийского ЦИК и Совнаркомом СССР. 27 октября 1930 г. в составе треста «Уралнефть» была организована Стерлитамакская районная контора бурения – первое нефтяное предприятие республики, которое возглавили бакинские нефтяники – К. Ходырев и К. Приц. В том же месяце в Стерлитамак прибыли 725 нефтяников из Баку и Грозного, а также 104 вагона из Азербайджана с оборудованием, инструментом и материалами для бурения. Для проведения буровых работ были привлечены жители окрестных деревень и районов, пришло также много добровольцев, одним из первых – Бахтияр Ишембаев, 40-летний крестьянин из д. Ишимбаево, которого называют первым национальным нефтяником.
В конце 1930 г. было начато бурение четырех скважин в Ишимбаево: № № 701, 702, 703 и 704.
Труд геологов в те годы был поистине героическим, требовавшим огромного напряжения физических и душевных сил. Одной из острейших проблем было жилье. Так, буровые работы начались в Ишимбаево зимой 1930 г., расселить всех прибывших по частным домам в небольших близлежащих деревеньках возможности не было, и большая часть людей жила в палатках, землянках и бараках, при этом медицинская помощь отсутствовала. Не было ни дорог, ни транспорта, ни связи, ни электроэнергии. Оборудование и инструменты доставлялись до станции Раевка поездом, затем 120 км до Ишимбаево гужевым транспортом, на лошадях и верблюдах, самыми сложными были переправы через реки и овраги. Для перевозки 12-ти тонного парового котла потребовалось 40 лошадей, несколько пар лошадей было необходимо для доставки одного бурового станка. Кроме того, горные породы здесь оказались значительно тверже, чем бакинские, и поэтому долото типа «рыбий хвост» было непригодным, понадобились шарошечные, выпуск которых только начался на Верхне-Уральском заводе. Выяснилось также, что продуктивные пласты залегают намного глубже, чем на Верхне-Чусовском месторождении, а скорость бурения была небольшой – 40–50 м на станок за месяц. Квалифицированных кадров не хватало, оборудование часто выходило из строя, были велики простои. В августе 1931 г. все 4 буровые встали из-за отсутствия дров для котельной, и для решения проблемы потребовалось Постановление секретариата Башкирского обкома ВКП(б).
Труд геологов в те годы был поистине героическим, требовавшим огромного напряжения физических и душевных сил. Одной из острейших проблем было жилье. Так, буровые работы начались в Ишимбаево зимой 1930 г., расселить всех прибывших по частным домам в небольших близлежащих деревеньках возможности не было, и большая часть людей жила в палатках, землянках и бараках, при этом медицинская помощь отсутствовала.
Следует помнить, что 1929–1934 гг. были периодом самого разрушительного голода в СССР, унесшего большое количество человеческих жизней. А.А. Блохин писал родным из Ишимбаево: «У нас все в порядке, но мясо, хлеб и картошку достать трудно».Два года интенсивных поисковых работ результатов не дали, проведение гравиметрических, электроразведочных и геохимических съемок также не оправдало надежд геологов, и среди них снова стали нарастать скептические настроения. В августе 1931 г. руководство треста «Уралнефть» распорядилось ликвидировать Ишимбайскую скважину № 703, которая имела глубину 568 м: «Она дала достаточно материалов для структурного изучения района (…) и возможность указать в Стерлитамакском районе для заложения скважин для разведки на нефть в артинской толще в настоящий момент, по-видимому, отсутствует». Однако руководство Стерлитамакской разведки, района и республики не согласились с этим решением, продолжив бурение скважины, и рабочие согласились временно трудиться бесплатно. В результате в том же месяце с глубины 595 м из скважины ударил мощный газовый фонтан, что кардинально изменило отношение «Уралнефти» и «Главнефти» к Ишимбаево [25].
В октябре 1931 г. на буровой № 702 при забое 533м произошла сложная авария, и только через полгода, в марте 1932, бурение было продолжено. В итоге план первого квартала 1931 г. был провален – пробурили 148 м вместо 1370 м. В начале 1932 г. скважину № 701 пришлось законсервировать из-за сильного искривления. В той критической обстановке то и дело возобновлялись разговоры о необходимости прекращения разведки в Ишимбаево.
Но настойчивость геологов, убежденных в возможности открытия, была, наконец, вознаграждена. 19 апреля 1932 г. на скважине № 702 с глубины 627 м, а 1 мая на скважине № 703 с глубины 614 м была получена нефть, и бурение было продолжено. 14 мая на скважине № 703 ударил мощный 80-ти метровый газовый фонтан, выбросивший за 15 минут несколько тонн нефти. 16 мая в 11 часов 30 минут скважина № 702 с глубины 680,15м дала мощный фонтан нефти с дебитом 100 т/сут, а 3 июня 1932 г. нефтяной фонтан дебитом 320 т/сут дала скважина № 703, что стало началом промышленной разработки нефти в Башкортостане. После открытия Верхне-Чусовского месторождения прошло три года. Нефтеносными здесь, как и в Чусовских городках, явились артинские и сакмарские известняки нижней перми, но Ишимбайское месторождение оказалось значительно крупнее Чусовского.
По воспоминаниям очевидцев, поглядеть на фонтан ишимбайской нефти со всей округи собралась огромная толпа людей, многие молились, пораженные увиденным. Поскольку резервуары для сбора нефти отсутствовали, были заполнены ближайшие овраги и ямы. Жителей близлежащих деревень мобилизовали на копку котлованов для нефти, которые круглосуточно охранялись вооруженными людьми.
25 июля 1932 г. Совет труда и обороны принял Постановление «О Башкирской нефти», в котором предусматривались меры по увеличению капиталовложения в нефтяную промышленность республики, обеспечению материально-техническими ресурсами и инженерно-техническими кадрами.
Открытие ишимбайского месторождения стало победой в противостоянии прогрессивных и консервативных идей, новых и старых знаний, оптимистических и пессимистических прогнозов. Героев этой эпопеи отличают любовь к науке, оптимизм, смелость, настойчивость и добрые намерения. Ишимбайское «черное золото» положило начало истории промышленной нефти в республике, воодушевив на новые поиски и новые открытия, благодаря которым Башкортостан стал одним из главных нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих центров страны.
