2022 год, вслед за предыдущими «пандемийными», явил нам новые вызовы и подарил новую реальность. Снова приходится решать логистические проблемы, к ним добавились закрывшиеся рынки и проблемы со сбытом, укрепился рубль, мы столкнулись с небывалым санкционным давлением и культурой отмены со стороны ключевых рынков, потеряли доступ к рынку технологий наиболее развитых стран.
Вместе с этим появились и возможности – глобальный энергетический баланс не может надолго потерять равновесие: падение спроса со стороны Запада постепенно компенсируется ростом с Востока, и вместе с этим постепенно будет выравниваться логистика. Цены на энергоносители сохраняются на высоком уровне, а для российских компаний открываются новые перспективы, связанные с уходом глобальных игроков: рынок М&А переживает небывалую активность. Появляется дополнительный инвестиционный ресурс на территории России за счет санкционных рисков для любого капитала с российским происхождением на Западе. В какой-то степени изоляция даже застрахует экономику РФ от возможной глобальной рецессии. Безусловно, развивающийся геополитический кризис, с точки зрения долгосрочного эффекта на экономику России, несет множество рисков и неопределенностей. В очередной раз бизнес сталкивается с утратой критически важной для себя возможности полноценно подходить к вопросам стратегического планирования. Но это происходит не в первый раз, определенный иммунитет уже выработан, и настал тот момент, когда его необходимо применить, сосредоточив свои усилия на переходе от тактических действий к стратегическим, от временных решений к системному подходу для достижения долгосрочных целей.
Уникальность момента заключается в том, что сейчас складывается самая благоприятная ситуация для инвестиций: прибыль вертикально-интегрированных компаний (ВИНК) от высоких цен будет транслироваться в том числе и на инвестиции в разведку и добычу. В целом, в кризисные моменты коммодити-бизнес наиболее привлекателен для инвесторов, а инвестиции в кризис характеризуются наибольшими возвратами. Понятно, что это связано и с необходимостью повысить риск-аппетит, но при должном подходе к оценке, результат от принятия решения, с высокой долей вероятности, добавит акционерной стоимости бизнесу.
Глобальный рынок upstream
Ключевые факторы по степени влияния на цену нефти в 2022 и 2023 гг.:
1. Стратегия ОПЕК. ОПЕК пока придерживается стратегии сдерживания добычи.
2. Жесткие антиковидные меры Китая. В Китае до сих пор спрос не оправился от локдаунов.
3. Эмбарго в отношении нефти РФ. Эмбарго и ценовой потолок по прогнозам могут иметь эффект до середины 2023 года на предложение нефти.
4. Рецессия и замедление экономики. Пик рецессии в ЕС и США придется на 1 квартал 2023 года, что приведет к снижению спроса.
5. Санкции к Венесуэле и Ирану. Заключение ядерной сделки с Ираном, которая может компенсировать импорт нефти из РФ в ЕС, откладывается.
6. Нехватка свободных добычных мощностей. В первую очередь речь идет о сланцевиках, но также это характерно и для стран ОПЕК.
7. Логистические мощности. Необходимость перенаправить потоки нефти РФ создает дефицит логистических мощностей.
8. Климатическая повестка. Фактор климатического протекционизма потерял свой вес.
В 2023 году прогнозируется восстановление добычи до 101,3 млн баррелей/сутки. Прогнозы относительно потребления в следующем году варьируются от 101,5 (EIA) до 103,2 (ОПЕК) млн баррелей/сутки (рис. 2).
Восполняемость запасов относительно добычи за последние пять лет составила 43 %. Открытие новых запасов приводится на примере 119 компаний (20 % мировой добычи). 75 % от объема открытий приходятся на шельф.
Среднегодовые инвестиции в 2017–2022 гг. упали по сравнению с 2011–2016 гг. на 33 % (рис. 3.).
Недоинвестированность мирового ТЭК сохраняется несмотря на то, что мейджоры осознали необходимость наращивания капзатрат на разведку и добычу: для того, чтобы добыть те же 100 млн баррелей в 2023году, что и в 2019-м, и восполнить запасы, теперь необходимо инвестировать в 1,5–2 раза больше. Что касается цен и факторов влияния на них, то 6 из 8 факторов говорят в пользу роста цен на энергоресурсы, но важно учитывать, что почти все из них не являются устойчивыми, а глобальное влияние геополитики оказывает доминантное и непрогнозируемое влияние на них.
Добыча в России находится под давлением внешних и внутренних факторов, таких как рост себестоимости, ухудшение условий добычи, снижение производительности труда, укрепление рубля, геополитика.
Себестоимость добычи нефти растет в основном за счет ухудшения условий добычи, и эта тенденция имеет долгосрочный характер (рис. 3). Его дополнительно поддерживает общий рост себестоимости коммодити-бизнеса в РФ из-за локальных темпов инфляции, старения и оттока населения из малых городов, а также отставания от западных компаний по уровню инвестиций в технологическое развитие.
Падение добычи и экспорта в 2020 году произошло из-за пандемии и участия РФ в сделке ОПЕК. Возвращения к объемам 2019 года не прогнозируется (рис. 5).
Рост восполняемости 2020 года связан с открытием трех месторождений Роснефтью (рис. 6). В последние годы открываются в основном мелкие и очень мелкие месторождения нефти, значительную часть (60–85 %) прироста запасов нефти ежегодно обеспечивает доразведка флангов и глубокозалегающих горизонтов открытых месторождений и открытия на разведанных площадях. Средняя восполняемость за 5 лет составляет 19 %.
Долгосрочно рост себестоимости является большим вызовом для всей промышленности в России, и если не предпринять шагов по ликвидации рисков, влияющих на этот рост, а продолжать стратегию ослабления национальной валюты, то преимущество экономики в виде низкой себестоимости будет упущено.
Показатели на новых скважинах (рис. 7) лучше всего иллюстрируют ухудшение условий добычи: с 2011 года среднегодовое снижение добычи составляет -2 %, рост проходки +2 %. Производительность труда (рис. 8) снижается с 2011 года в среднем на 2 % в год, удельные затраты на технологии – на 3 % в год за тот же период.
Эффекты от введения шестого пакета санкций и потолка цен на нефть сохранятся до середины года, это выразится в дисконтировании цены российской нефти на тех рынках, куда будут перенаправлены дополнительные объемы. При цене Urals 27$ экспорт не рентабелен (рис.9). Рентабельность рассчитывается от расчета экспортной выручки и полной себестоимости (чистая себестоимость добычи + НДПИ + пошлины).
Укрепление рубля является ключевым негативным фактором, сдерживающим отрасль от рекордной рентабельности в 2022 году. С учетом текущей полной себестоимости критическим является курс 33 руб./$ (при цене Urals 76$), такой курс приведет отрасль к убыточности экспорта (рис. 10). С учетом того, что на экспорт приходится 80 % выручки ВИНК и почти вся их рентабельность, даже небольшие колебания будут серьезно отражаться на годовом результате компаний и бюджете страны.
При текущих кондициях (цена 46$/курс 68 руб.) маржинальность экспорта в 2 раза меньше, чем в среднем в 2022 году (цена 68,5$/курс 68,5 руб).
Российские добывающие компании отвечают на вызовы: продают низкомаржинальные активы, инвестируют в проекты с высоким потенциалом, инвестируют в R&D, увеличивают долю продуктов высоких переделов, увеличивают долю выручки на внутреннем рынке. Но пока эти действия происходят медленнее, чем требуют происходящие изменения.
Сценарии добычи и стратегии ВИНК
Стратегии большинства компаний направлены на восполнение текущих запасов и поддержание уровня добычи.
Анализ глобальных рыночных тенденций и стратегий компаний РФ позволяет смоделировать (рис. 11) три основных сценария: удержания инвестиций, удержания добычи и роста добычи.
При реализации сценария удержания инвестиций до CAGR прирост инвестиций не изменится. Добыча снизится на 7 % до 2025 года (к уровню 2022 года).
При реализации сценария удержания добычи до 2025 CAGR прирост инвестиций составит 3 %. Добыча сохранится на уровне 2022 года (к уровню 2022 года).
При реализации сценария роста добычи до 2025 CAGR прирост инвестиций составит 4 %. Добыча вырастет на 2 % до 2025 года (к уровню 2022 года).
С учетом стратегий большинства ВИНК наиболее вероятен сценарий сохранения уровня добычи. Но в связи с введением потолка цен на нефть и реализацией 6 пакета санкций возможен переход к сценарию удержания инвестиций некоторыми компаниями.
Рынок нефтесервиса
Компании увеличили инвестиции в разведку и добычу в 2021 (рис. 12) году из-за инфляции (только стройматериалы подорожали почти на 25 %). В 2022 году по прогнозам они еще незначительно вырастут.
В нефтегазовой отрасли РФ речь о критичной недоинвестированности разведки и добычи не идет.
Объем рынка стабилен (рис. 13), разница в динамике инвестиций и объемов определяется спецификой контрактов, а также меняющейся долей строительных работ. В 2022 году рынок вырастет незначительно. Маржинальность бизнеса по-прежнему ниже среднего по экономике, это в т.ч. следствие распределения прибыли в структурах ВИНК, рентабельность которых около 4 %. В финансовом выражении доля бурения и ремонтов будет расти, доля ГРП сохранится, ГРР и прочих сегментов (рис. 14) снизится. В физических показателях: проходка будет расти, количество ремонтов и операций ГРП сократится, объемы ГРР снизятся.
Низкая рентабельность – это проблема не только российского рынка нефтесервиса, компании по всему миру столкнулись с этим после 2000-х годов, с 2008 до 2021гг. при росте индекс S&P500 в три раза акционерная доходность нефтесервиса упала на 50 %, что связано с падением цен на нефть 2014–2015 гг. и кризисом спроса в пандемию.
Импортонезависимость нефтесервиса
Текущая зависимость от импорта составляет 42 % (рис.15).
Оценка импортонезависимости рассчитывается как взвешенный показатель с учетом доли сегмента, доли импорта в закупках МТО, ресурсов и основных средств.
Ключевые проблемы:
• Бурение: высокотехнологичное оборудование, запчасти, расходники, программное обеспечение;
• ГРП: флот (машины и оборудование), запчасти, расходники, химикаты;
• ТКРС: машины и оборудование;
• ГРР: машины и оборудование (в особенности шельф), программное обеспечение;
• Прочее: в некоторых небольших сегментах зависимость до 90 %.
Актуален вопрос о неэффективности инвестиций и менеджмента развития отечественных исследований и разработок (ИиР) в области профильных технологий.
Но проблема видится шире: изначально отсутствие системного подхода к развитию технологий, попытка перепрыгнуть важные этапы технологического развития привели к тому, что отрасль абсолютно не готова к тем вызовам, которые нам предлагает сегодняшний день. Тут уместно упомянуть понятие технологического фронтира – условная отметка, которая позволяет перейти от заимствования технологий к разработке собственных. Исходя из данных исследования РАН, фронтир можно идентифицировать по производительности труда – достижение 2/3 производительности труда технологически развитых стран. Пока эта отметка не достигнута (производительность труда должна вырасти на четверть), увеличивать долю инвестиций в собственные ИиР преждевременно, так как это не приведет к эффективному результату. Другими словами, последовательность в приоритезации в инвестициях следующая:
В настоящий момент, в отсутствии технологий недружественных стран и собственных технологий компании предпринимают следующие шаги:
1. Расширение использования доступных окон для технологического трансфера.
2. Использование/создание собственных токарных цехов по обратному инжинирингу.
3. Расширение обмена технологиями внутри отрасли.
Сегменты нефтесервиса
Инвестиции в бурение со стороны добывающих компаний относительно стабильны: темп роста рынка сохранится и далее на уровне 5 % CAGR (рис. 16).
Рентабельность стабильна, в 2022–2023 гг. ожидается незначительное снижение из-за роста затрат.
В 2022 г. объемы проходки вернутся к уровню 2020г., далее ожидается продолжение роста (рис. 17).
Прогнозируемое снижение как финансовых, так и объемных показателей сегмента связано с высокой долей западных компаний в работах (более трети) (рис. 18, рис. 10). Доля МГРП будет расти медленнее, чем прогнозировалось ранее
(в настоящий момент 20 %).
С 2014 года на рынке сформировался тренд на снижение как объема, так и эффективности операций, в 2020 г. впервые отмечен рост (связанный с резким ростом доли МГРП), по прогнозу, снижение продолжится.
Рынок геологоразведочных работ (кроме разведочного бурения) (рис. 20) с 2017 по 2021 гг. в финансовом выражении был относительно стабильным: снижение объемов сейсмики было компенсировано ростом доли 3Д и ростом ГИС.
Прогнозируется дальнейшее снижение (рис. 21) объемов работ в связи с тенденцией к доразведке зрелых месторождений, а также уходу международных компаний (доля на рынке около 20 %).
Рынок ТКРС (рис. 22) характеризуется стабильным объемом в финансовом выражении, но в физическом выражении количество операций имеет тенденцию к снижению, такое возможно благодаря росту удельной себестоимости операции.
Стратегические цели международного сервиса
• Фокус на основном профиле бизнеса.
• Диверсификация профиля бизнеса.
• Переход к новому основному профилю бизнеса.
Schlumberger: Рост акционерной стоимости через фокус на основном профиле бизнеса, рост в новых географиях и достижение углеродной нейтральности.
Baker Hughes: Рост акционерной стоимости через диверсификацию в энергетический сегмент.
Halliburton: Рост акционерной стоимости через глобальный рост в высокотехнологичных сегментах и фокус на операционной эффективности в США.
Weatherford: Рост акционерной стоимости через фокус на технологическом совершенствовании наиболее маржинальных продуктов.
При выборе стратегии в кризис компании фокусируются на денежном потоке и оптимизации, это логичный ответ на вызовы, но только в моменте, пока еще не представляется возможным оценить риски. После оценки рисков компании ослабляют жесткие меры и пересматривают инвестиционные планы. Важно не затягивать с переходом к этому этапу, иначе жесткие меры повлияют на денежные потоки будущего. Предложенный перечень стратегий – это скорее система координат, компания комбинирует и выбирает оптимальное соотношение между инвестициями в то или иное направление.