Особенность текущего этапа развития мировой экономики и энергетики состоит в том, что он стал определяться не только фундаментальными факторами, такими как спрос-предложение, ценовой, технико-технологический и др., но и всей совокупностью огромного количества самых разных, зачастую – разнонаправленных, внешних и внутренних условий, в том числе политических и геополитических. Причем большинство из этих условий и факторов взаимозависимы и взаимообусловлены, что повышает степень неопределенности их совокупного воздействия.
Дальнейшее развитие мировой нефтегазовой отрасли зависит от факторов, взаимодействие которых трудно предсказать. Среди них – развитие пандемии, интенсивность и эффективность мер сдерживания, масштабы нарушений поставок, последствия резкого ужесточения условий на мировых финансовых рынках, сдвиги в структуре расходов, изменение в поведении людей и др.
В этих условиях высокой неопределенности дальнейшего развития ситуации заниматься не то что прогнозированием, но даже анализом чужих прогнозов крайне затруднительно. Все возможно – такова специфика текущего переходного этапа развития мировой экономики и энергетики.
Исходя из этой специфики, необходимо выстраивать заново всю отечественную систему мониторинга и прогнозирования мировой экономики, в том числе и нефтегазового сектора. Пока такой системы в стране нет. Создание ее могло бы стать результатом совместной работы РАН, Минэнерго, Минэкономразвития и Минпромторга России.
В краткосрочной перспективе (в период до 2025 г.) основными угрозами энергетической безопасности (ЭБ) России останутся внешние угрозы – внешнеэкономические, внешнеполитические и военно-политические. Их действие в первую очередь будет направлено на срыв экспортных обязательств и проектов России и дестабилизацию как внутреннего энергообеспечения, так и всей экономики страны.
Внешние угрозы через механизм санкционного давления, усиливая действие внутренних факторов, могут обострить и довести до критических параметров такие угрозы, как дефицит инвестиций в ТЭК и низкая инновационная активность в энергетике и смежных отраслях. Последняя, в свою очередь, ведет к отставанию в освоении критически важных технологий. Отставанию особенно чувствительному в условиях ограниченного доступа к их импорту.
России в условиях значительной неопределенности дальнейшего развития ситуации необходимо готовиться к любому повороту событий. Но чтобы быть к нему готовым, надо, прежде всего, иметь (и непрерывно развивать!) соответствующий научно-технический и кадровый потенциал, совершенствовать структуру экономики.
Наступивший глобальный кризис должен, наконец, стать тем толчком, или той последней каплей, которые заставят руководство страны и бизнес сделать реальные шаги в направлении преодоления сырьевой зависимости российской экономики. Зависимости, которая является обратной стороной уровня ее технологического развития, и которую можно преодолеть только путем формирования инновационной экономики на базе наукоемкого промышленного производства. Этот кризис должен стать дополнительным доводом для руководства страны принимать все возможные меры по ускоренной диверсификации российской экономики, обеспечению развития нефтегазохимии и других отраслей, связанных с глубокой переработкой природных ресурсов. В сложившихся условиях для России видится лишь одна возможность сохранения себя как великой державы – ускоренный переход на рельсы ресурсно-инновационного устойчивого развития.
«Подушка безопасности» – это не столько «кубышка с деньгами на черный день», сколько наука, технологии и специалисты, могущие грамотно их использовать, так как только они в современных условиях могут стать гарантами сохранения независимости страны и развития общества.
Низкая инновационная активность, технологическое отставание и нехватка высококвалифицированных кадров станут основными угрозами ЭБ России уже в среднесрочной перспективе (в период до 2030–2035гг.). В этот же период, если не будут приняты соответствующие меры, следует ожидать обострения и такой угрозы ЭБ, как высокая энергоемкость отечественной продукции и энергорасточительность российской экономики. И хотя эта угроза в числе угроз в новой Доктрине ЭБ не называется, но она никуда не делась, и меньшим ее отрицательное воздействие не стало. Для ее нейтрализации необходима федеральная целевая программа повышения энергоэффективности, нужны налоговые стимулы снижения энергоемкости в тех секторах экономики, где Россия существенно отстает от других, сопоставимых по условиям, государств.
В более отдаленной перспективе на первый план вновь выдвинутся внешние угрозы, обусловленные процессами энергетического перехода и стремлением все большего числа стран достичь к середине века углеродно-нейтрального состояния. Эти угрозы опасны и своей неопределенностью.
С одной стороны, существует вполне реальная опасность поддаться нарастающему психозу «углеродной нейтральности» и отказаться от дальнейшего масштабного развитая угольной и нефтяной промышленности, тепловой электроэнергетики, других «грязных» производств. С другой стороны, есть и опасность отрицать саму идеологию энергетического перехода и продолжать вкладывать сотни и сотни миллиардов рублей в проекты, которые никогда не окупятся, поскольку их продукция просто не будет востребована потребителем.
Чтобы руководство и собственники нефтегазовых и угольных компаний имели максимально четкие ориентиры для своей перспективной деятельности, необходим постоянный мониторинг всей энерго-экономической ситуации в мире, мониторинг, проводимый высококвалифицированными отечественными специалистами. Его создание должно стать одной из первоочередных задач государства в сфере обеспечения ЭБ.
Исследования, проведенные в области анализа зарубежных прогнозов развития мировой энергетики, основных движущих сил энергетического перехода и проблем его достижения, дают основание сделать следующие выводы:
1. Пандемия Covid-19 резко затормозила развитие большинства основных составных частей глобальной экономики (промышленности и строительства, транспорта и жилищно-коммунального хозяйства) и остановила поток новых инвестиций, ускорив многие глобальные перемены, которые годами и десятилетиями накапливались в обществе. Она же послужила катализатором глобальных трансформаций, в том числе и энергетического перехода, оказав самое непосредственное влияние на состояние глобальных энергетических рынков, энергетическую устойчивость и безопасность, породив многочисленные новые вызовы и угрозы.
2. Социально-экономические последствия пандемии COVID-19 будут ощущаться еще долгие годы. По оценкам МЭА, глобальный ВВП в 2030 г. будет ниже по сравнению с докризисным периодом почти на 14 %, а в развивающихся странах – даже на 16 %. Похожие оценки делаются и в ряде других прогностических исследований, причем отрицательное влияние пандемии прослеживается в них до самой середины века. Из-за последствий пандемии в перспективе прогнозируется существенно меньшим и глобальное конечное потребление энергии. Наибольшее влияние, по оценкам экспертов DNV, она окажет на потребление и, соответственно, производство таких первичных энергоресурсов, как уголь, нефть и энергия ветра. Однако в большинстве рассмотренных нами прогностических исследований перспектив развития мировой энергетики оценки последствий пандемии на долгосрочное глобальное экономическое и энергетическое развитие даны в неявном виде.
3. Пандемия Covid-19 относится к числу основных факторов неопределенности будущего развития. Неопределенность относительно продолжительности пандемии, ее экономических и социальных последствий и ответных политических мер открывает широкий диапазон возможных вариантов или сценариев будущего развития энергетики.
4. Разработка долгосрочных прогностических исследований развития мировой энергетики стала значительной частью научной деятельности как различных международных организаций и ведущих государств мира (США, Китая, Евросоюза, Франции, Японии, Кореи и др.), так и крупнейших многопрофильных энергетических, нефтегазовых и энергосервисных компаний. Подобные прогнозы позволяют не только представить энергетическое будущее, но и отражать через них интересы организаций-составителей, «навязать» свои взгляды на то, каким оно должно быть. Однако вклад России, ее специалистов в этот процесс минимален, особенно со стороны крупнейших нефтегазовых компаний. Более того, у нас не поставлена работа даже по систематическому
изучению зарубежных прогнозов, чтобы не запутаться в их многообразии по мониторингу ситуации в этой области. Представляется, что подобное отношение необходимо менять, и менять как можно скорее.
5. Приоритетом большинства прогностических оценок мирового энергопотребления, сделанных ведущими мировыми аналитическими центрами в последние годы, является резкое сокращение энергетикой эмиссии СО2 и стабилизации глобальных антропогенных выбросов парниковых газов в целях предотвращения негативных изменений климата. Этот приоритет чаще всего достигается путем разработки специальных климат ориентированных сценариев, либо сценариев, направленных на обеспечение энергоперехода, в основе которых лежит снижение или стабилизация роста энергопотребления при резком изменении его структуры в пользу ВИЭ. Для возможности сравнения предлагаемых сценариев разрабатываются и так называемые базовые сценарии.
6. Сама постановка вопроса о необходимости перехода к инновационной, экологически чистой (устойчивой) энергетике вполне закономерна. Более того, такой переход к принципиально иной энергетике – энергетике будущего– обусловлен необходимостью реагирования и на целый ряд других, не климатических, вызовов и факторов. Однако оценивать сроки реализации энергоперехода надо реалистично. Разразившийся осенью этого года энергетический кризис в Европе, который затем приобрел глобальный характер – лучшее свидетельство этого.
7. Достижение энергетического перехода потребует не только больших дополнительных инвестиций в мировую энергетику, но и значительных преобразований в масштабах всего общества, трансформации не только всей глобальной экономики, но самого современного социально-экономического устройства общества, в частности – ликвидации не только энергетической бедности, но и бедности в целом. Достижение основных целей энергоперехода в рамках только энергетики представляется нереальным.
8. При всех достижениях и успехах в области новых технологий, роста энергоэффективности и снижения энергоемкости экономики полная реализация концепции энергетического перехода к середине текущего столетия представляется маловероятной в силу следующих основных групп факторов:
• социально-экономических – большинство населения планеты относится к так называемому «развивающемуся миру», который требует огромного экономического развития и устойчивого роста потребления энергии (в частности – электроэнергии);
• технико-технологических – отсутствуют многие надежные апробированные технологии и технологические решения, на которые делается ставка в процессе энергоперехода; вызывает сомнение и скорость масштабирования даже тех технико-технологических решений, которые в настоящее время уже находятся на стадии демонстрации или прототипа;
• геополитических – отсутствие широкого международного сотрудничества, климата доверия между странами и их блоками, неэкономических методов борьбы за рынки и ресурсы (всевозможных санкций и пр.).
9. Потребление углеводородов не рухнет в одночасье, и еще достаточно долго они сохранят свою роль в формировании мирового энергобаланса. Однако в условиях энергоперехода независимо от того, будет он завершен к середине века или нет, бюджетные поступления России от экспорта энергоресурсов неизбежно будут снижаться. Это должно стать дополнительным доводом для бизнеса и руководства страны не только постоянно заниматься модернизацией самого НГК, но и принимать все возможные меры по ускоренной диверсификации российской экономики.
10. Первейшей задачей НГК России для того, чтобы оставаться ведущей отраслью страны и в эпоху энергоперехода, является значительное снижение затрат на производство нефти и газа, своеобразный «разворот» к новым технологическим разработкам, которые в разы и кратно снижают издержки производства. Для этого необходимо прежде всего не жалеть денег на развитие отраслевой науки. Это одновременно позволит решить и проблемы оттока за рубеж научных кадров, особенно перспективных молодых ученых, которые в настоящее время массово «отсасываются» из России через многочисленные представительства зарубежных компаний.
