– Генадий Иосифович, только что, 29 октября, совсем незаметно, как-то стыдливо и скромно отпраздновала страна яркую дату: 100-летие ВЛКСМ – когда-то самой массовой молодежной организации – комсомола. Вам посчастливилось «вариться» в самой гуще комсомольского движения по освоению нефтяных богатств Западной Сибири. Расскажите, что было особенного в том времени?
– Считаю себя причастным к удивительному поколению советских людей, комсомольцев, которые героически осваивали тюменскую землю. Молодежь во всем была первопроходцем: высаживалась в непроходимой тайге или среди бесконечных болот, чтобы затем возводить здесь сибирские города; жила в палатках, балках без всяких удобств цивилизации, чтобы потом проложить дорогу от промысла к ближайшему поселку… Совсем юные ребята и девушки участвовали в создании с нуля топливно-энергетического комплекса, о котором потом заговорил весь мир – Западно-Сибирской нефтегазовой провинции. В те славные годы молодых отличала активная жизненная позиция, чего сегодня, к сожалению, нет. Закон комсомольской жизни у нас на тюменской земле был один: нам до всего есть дело. И это действительно было так – мы участвовали в самых разных делах и начинаниях, инициатором которых становился комсомол.
В Тюмени в то время была создана особая атмосфера вовлеченности молодежи в решение конкретных государственных производственных задач. Такими делами были: ударные комсомольские стройки, работа «комсомольского прожектора» – движения за выявление и исправление недостатков в производственной деятельности, в быту и т.д., создание молодежных коллективов на самых трудных участках освоения новой нефтяной провинции.
И жизнь показала, что путь создания комсомольско-молодежных коллективов был правильным. Почему сначала появились комсомольско-молодежные буровые бригады? Потому что именно с буровиков начинается нефтедобыча. В нефтяном регионе были совершенно уникальные комсомольско-молодежные бригады. Гремела на всю страну своими трудовыми успехами бригада Степана Повха, пробурившая первую эксплуатационную скважину на Самотлоре. Почему такое почетное право получила эта бригада? В 1969 г. на слете молодых нефтяников Западной Сибири (были и такие важные для страны мероприятия у молодых), на который приехал Виктор Иванович Муравленко. Сейчас все знают его как организатора нефтяной и газовой промышленности, чьим именем назван сибирский город. Он стоял у истоков создания крупнейшего в нефтяной промышленности СССР предприятия «Главтюменьнефтегаз». На слете было принято решение о том, что первую скважину будет поручено пробурить именно комсомольско-молодежной бригаде Степана Повха. Задание сложное, ответственное в масштабе страны и, несомненно, очень почетное.
Молодые люди были новаторами своего времени. Помню, что первой в Сибири начала бурить наклонно-направленные скважины в Нефтеюганске молодежная бригада. Потом это стало обычным явлением.
Но именно молодежь дала старт бурению по совсем новой технологии. Вся страна знала о рекордсменах-«стотысячниках» — бригаде Геннадия Левина, которая первой в стране пробурила 100 тысяч метров годовой проходки на одну бригаду (при норме 20 тысяч метров)! Даже тогда нас пытались упрекнуть в гонке за рекордами, приходилось объяснять, что именно бурение определяет объемы добычи. Поэтому надо либо звать в Тюмень много новых бригад, либо дать возможность существующим бригадам работать эффективно. Что и было сделано бригадой Геннадия Левина при хорошей организации труда. И бригадир получил заслуженную награду – стал Героем Социалистического труда за свою по-настоящему героическую работу!
И науку могут двигать вперед молодые ученые! В ЦК ВЛКСМ, Тюменском областном комитете комсомола, где мне пришлось работать, считали, что нужно искать самые новые подходы, решения, новые технологии, поэтому проводили большие конференции молодых ученых, специалистов. На этих конференциях шел серьезный обмен опытом, мнениями. И многие из первых лауреатов таких конференций в дальнейшем стали крупными учеными. Олег Московцев, главный геолог НГДУ «Юганскнефть» был одним из первых лауреатов нашей конференции. Он был инициатором организации заводнения с использованием сеноманских вод. За это стал лауреатом Ленинской премии.
Шмаль Генадий Иосифович
Президент Союза нефтегазопромышленников России.
Родился в 1937 г. В 1959 г. окончил Уральский политехнический институт им. Кирова (Государственный технический университет), в 1983 г. – Академию народного хозяйства при Совете министров СССР.
Кандидат экономических наук, действительный член Академии горных наук.
С 1982 г. – заместитель министра, а с 1984 г. – первый заместитель министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР. После упразднения министерства в 1990 г. – председатель правления государственного концерна «Нефтегазстрой». С декабря 1991 г. – председатель правления и председатель совета директоров РАО «Роснефтегазстрой».
Участник освоения нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири, создания новых городов на севере и в среднем Приобье Тюменской области, сооружения Тобольского нефтехимического комплекса, газопроводов.
Одним из слагаемых успеха комсомола был опор на науку. Прежде всего для Западной Сибири это было Сибирское отделение Академии наук, где трудились очень известные ученые. И эти ученые не сидели в своих лабораториях, а проводили научные исследования на промыслах Тюмени, Сургута, Уренгоя.
Считаю, что комсомол внес огромный вклад в развитие нефтегазовой отрасли. Многие победы были достигнуты благодаря молодежи. Когда начиналось освоение нефтяной кладовой Западной Сибири, население Тюмени и области было 1 млн человек. Сейчас на этой территории живут 3,5 млн человек. За то время на тюменской земле было осуществлено более 30 самых разных ударных комсомольских строек. Заметьте, именно молодежь обеспечила создание производственных баз, крупных коллективов и т.д., позволивших в короткие сроки освоить безжизненные когда-то просторы. Кто мог поехать в неизведанный край? Только молодые, амбициозные, свободные люди!
Сегодня, в честь праздника 100-летия со дня основания комсомола, мне хотелось бы пожелать нашей молодежи иметь активную жизненную позицию. Это так важно – болеть душой за настоящее и будущее своей родины! В наше время строчка из песни «О тревожной молодости» отзывалась в наших сердцах: «Жила бы страна родная — и нету других забот!» — была девизом не одного поколения молодых людей... Главное – быть патриотом своего дела и своей страны. Разве это не актуально сегодня?!
А ветеранам желаю крепкого здоровья и самое главное – не стареть сердцем и душой.
– И замечательно, что в честь 100-летия комсомола именно в Тюмени открыт единственный в стране памятник, показывающий роль молодежи в становлении топливно-энергетического комплекса, «Молодым созидателям Тюменской области». Три «бронзовых товарища», установленных на постаменте, — это собирательный образ молодых людей, приехавших и работавших на комсомольских стройках Тюменской области. Стела из стального каркаса – душевный порыв молодых покорителей и их результат в освоении Западной Сибири. На обратной стороне монумента размещены памятные доски с перечнем всех всесоюзных и областных ударных комсомольских строек Тюменской области.
– Страна должна помнить и чтить своих героев! Несмотря на то, что желание вытравить из памяти героическую историю комсомола некоторым не дает покоя, нам, комсомольскому поколению покорителей Западной Сибири, за свой вклад в дело создания ключевой нефтяной провинции страны стыдиться не приходится.
– Помним прошлое, думаем о будущем.
Генадий Иосифович, в экономике нашей страны нефть играет ключевую роль. Каким вам видится прогноз нефтедобычи на ближайшие годы?
– Если говорить о сравнительно недалекой перспективе – на 2019 – 2020 гг., полагаю, каких-то серьезных проблем и изменений возникнуть не должно. Добыча нефти в России будет примерно на том же уровне, что и сегодня; может быть, немного увеличится, учитывая последние решения ОПЕК+. Возможен рост где-то на 1% – около 551 млн тонн. Поэтому есть основание полагать, что пару лет нас не ожидает никаких серьезных потрясений. Все будет зависть во многом от колебаний цены и от курса доллара. В этом году цена будет близка к 70 долларам за бочку, и было бы неплохо, если бы она сохранилась такой и на будущий год. Соглашение ОПЕК+ (хотя некоторые и говорят, что в нем нет никаких плюсов, только одни мифы) все же дало прогнозируемые результаты: помогло стабилизировать цены на нефть.
— По-вашему, какой могла бы быть справедливая цена на нефть?
— Цена, которую имеем сегодня, достаточно комфортная для нашей экономики. Считал и считаю, что справедливая цена — около 80 долларов. В течение нынешнего года мы уже подходили к этому рубежу и даже его перешагнули. Это было связано со многими моментами, в частности с тем, что по-прежнему большое количество нефти добывается на шельфах морей и океанов. Причем есть разные шельфы: Мексиканского залива, нашего Каспия, бразильский шельф, где глубина моря достигает около трех километров. Поэтому стоимость скважин везде различная. Если учесть, что доля шельфовой добычи, пусть и не резко, но будет расти, цена в 80 долларов будет оптимальной.
И сланцевой добычи сразу станет больше. При дальнейшем увеличении цен на нефть даже высокозатратные сланцевые проекты становятся рентабельными или даже суперрентабельными. Надо отдать должное нашим конкурентам – американцам. Они очень серьезно поработали над снижением издержек добычи углеводородов, чего нельзя сказать о нас.
Было время, когда себестоимость сланцевой нефти была 65 — 70 долларов за баррель. Сегодня это 30 — 35 долларов. По сути дела, сланцевая нефть стала по цене такой же, как и нефть в других местах, кроме, может быть, Ближнего Востока, России и некоторых других стран. Поэтому повторюсь: увеличение цены, безусловно, приведет к более активному вовлечению в добычу сланцевых месторождений.
Что касается России, надо отдать должное нефтяникам: за последние годы увеличился объем бурения.
В свое время российские компании подвергались критике за малую годовую проходку. Все же темпы увеличения, на мой взгляд, недостаточны, хотя объем бурения 25 — 27 млн м в год, по сравнению с прежними показателями — 20 млн м, – это положительное явление, увеличивающее добычной потенциал страны по нефти.
— На ваш взгляд, существуют ли реальные угрозы стабильности деятельности российского нефтяного комплекса?
— Сегодня – нет. Однако по-прежнему остается ряд нерешенных вопросов.
Если пять лет назад трудноизвлекаемые запасы составляли в объеме добычи 25 — 30 %, то сегодня на их долю приходится 65 — 70 %.
Однако есть проблема терминологическая. Пока никто толком не может сказать, какие запасы относятся именно к этой категории. Необходимо, чтобы наши чиновники, прежде всего законодатели, четко определили: что такое «трудноизвлекаемые запасы», что такое «методы увеличения нефтеотдачи» и многое другое. Нужна единая классификация всех этих терминов.
— Что же понимать под «трудноизвлекаемыми запасами»? Поясните, Генадий Иосифович?
— Прежде всего должны учитываться горно-геологические условия, в которых происходит добыча. Сегодня много месторождений находятся на поздней стадии разработки, имеют очень высокую обводненность скважин, около 80 — 90 %. Например, Самотлор, где остается еще по меньше мере 1 — 1,5 млрд тонн извлекаемых запасов. Но обводненность скважин на Самотлоре составляет 95 %. Что это значит? Для добычи одной тонны нефти потребуется добыть 20 м3 воды, что оборачивается дополнительными энергозатратами.
Запасы таких месторождений можно относить к трудноизвлекаемым, так как они требуют применения новых технологий. К сожалению, не можем похвастаться какими-то большими технологическими прорывами в их создании.
И вроде бы эта проблема находится в поле зрения государства. Разработано и принято порядка десяти национальных проектов в сфере добычи и переработки нефти. Важен национальный проект по созданию технологии добычи нефти из баженовской свиты, принятый в мае 2017 г. Этим проектом поручено заниматься «Газпром нефти». С одной стороны, это неплохо, поскольку компания сегодня считается одной из инновационных на российском рынке. Но в то же время серьезные наработки есть и у «РИТЭКа», который 20 лет работает над проблемами бажена, у «Сургутнефтегаза».
Мне кажется, что для такого национального проекта хорошо было бы объединить усилия всех компетентных российских компаний. Но не менее пристально следует изучать мировой опыт, например, компании Shell, которая тоже создает собственные технологии по добыче из баженовской свиты.
— Конечно, вопрос технологий – один из ключевых в развитии отрасли. Как обстоят дела у российских разработчиков новых технологий?
— В плане создания технологий мы сегодня еще не преуспели. Хотя есть интересные разработки Института химии нефти СО РАН. Есть предложения, связанные с добычей нефти при большой обводненности и т.д. Но серьезных технологий пока не появилось. А они необходимы.
По осторожным оценкам академика Конторовича, количество возможных извлекаемых запасов баженовской свиты составляет 15 — 20 млрд тонн. Но для того чтобы разработать специальную технологию для них, по его мнению, надо вложить примерно 3 млрд долларов.
На мой взгляд, стоило бы основательно профинансировать такие разработки. Ведь в результате их внедрения можно было бы получить триллионы долларов. Однако пока все силы брошены на продвижение национальных проектов…
С помощью «цифры» можно найти оптимальный режим бурения и многое другое. Но в любом случае, в конечном итоге мозг человека, его интеллектуальные способности остаются главенствующими. Поэтому надо вкладывать в людей.
Поэтому весьма важная задача, которая стоит перед нами, — это вложение достаточных средств в преодоление технологического отставания от мировых лидеров. XXI век – век технологий, особенно если вести речь о нефтегазовом комплексе. Некоторые называют его веком цифровой экономики. Все это имеет право на существование, но совсем не в том виде, о котором говорят. «Цифра» сама землю пахать не будет, и растить хлеб не сумеет, и скважину бурить не сможет. Да, с помощью «цифры» можно составить оптимальную гидродинамическую модель разработки месторождений. С помощью «цифры» можно найти оптимальный режим бурения и многое другое. Но в любом случае, в конечном итоге мозг человека, его интеллектуальные способности остаются главенствующими. Поэтому надо вкладывать в людей.
К сожалению, постсоветский период характерен тем, что потеряно очень много научных школ. Например, научно-производственное объединение «Нефтеотдача», где в свое время занимались вопросами нефтеотдачи. Где теперь те очень толковые люди, что делали конкретные разработки для отрасли?
Когда наука разбросана по разным нефтяным компаниям — очень плохо. В одной, пусть даже самой продвинутой компании создать хорошую научную школу по всем направлениям невозможно. И поэтому нам надо возрождать роль фундаментальной науки.
Получается, что летать в космос можем, а разработать технологию очистки нефти от серных примесей — не можем? В нынешних условиях именно технологии во многом будут определять развитие отрасли.
Обратимся к американскому опыту. В добычу сланцевой нефти за 30 лет вложено около 30 млрд долларов. Огромные деньги! Но при этом созданы передовые технологии, которые продолжают совершенствоваться, год от года сокращая затраты на бурение и добычу! Да, они не везде применимы: в США нужны одни технологии, нашим месторождениям — другие. Поэтому необходимы отечественные технологические решения!
Как удалось, например, в кратчайшие сроки успешно создать западносибирский нефтегазовый комплекс, который и поныне остается ключевым районом нефтедобычи? Факторов много, но один из главных заключается в том, что с самого начала у разработчиков месторождения была серьезная опора на науку. Научная база – в основном Сибирское отделение Академии наук, где трудились академики Лаврентиев, Трофимук, Конторович и многие другие. Ученые все время пропадали на промыслах Западной Сибири, давали рекомендации по месторождениям с точки зрения текущей или завтрашней отдачи.
Все месторождения в конечном итоге можно сделать рентабельными, но для одного потребуется 20 лет, для другого – 2 года. И конечно, когда Самотлорское месторождение давало по тысяче тонн дебита со скважины в сутки, это были совершенно иные показатели затрат и себестоимости. То есть технологии непосредственно связаны со стоимостью.
Да, в России невысокая себестоимость нефтедобычи, где-то в среднем 5 — 6 долларов за бочку. Но не надо забывать отечественную логистику. При наших бескрайних просторах все месторождения находятся достаточно далеко от мест переработки. Поэтому снижение себестоимости должно быть приоритетным в деятельности компаний. Чего сегодня, к сожалению, нет.
— История с ОПЕК+ показала, в принципе, хорошую управляемость наших нефтяных компаний. Сказали сократить добычу – сократили, сказали добавить – они добавили. Почему государству – Минэнерго волевым решением не объединить научную базу?
— Нет понимания необходимости создания научной базы: среди высоких управленцев нет профессионалов. Чтобы направлять научный процесс, надо самому быть ученым или, во всяком случае, глубоко разбираться в проблеме. Министерские кресла когда-то могли занимать настоящие ученые, например, Валентин Шашин, любивший науку, понимавший ее роль в развитии нефтегазовой отрасли; 17 лет министерством геологии «командовал» доктор наук Евгений Козловский. Нашему поколению посчастливилось жить среди таких людей, как академик Мстислав Келдыш, знаменитый создатель космических кораблей Сергей Королев, первый покоритель космоса Юрий Гагарин. Это совершенно уникальные люди.
Тезис Энгельса остается в силе: «Потребности производства двигают науку быстрее, чем десятки университетов». Но потребности-то есть, а вот школы, к сожалению, разрушены.
— Согласитесь: когда ставились высокие цели – находились люди, которые к этим целям шли. А кто сейчас задает стратегию развития отрасли?
— Стратегические задачи должны быть поставлены государством. Может, нам повезло, что когда-то нефть и газ во многом определяли развитие страны (хотя экспорт нефти и газа занимал всего 15 — 20 %, а не сегодняшние 64 %). Миннефтегазстрой был на особом счету – для него ничего не жалели. Наше министерство было в 5 раз более оснащенным, чем любое другое строительное министерство. Поэтому и строили трубопровод «Уренгой — Помары — Ужгород» (протяженность 4451 км) не за 60 месяцев, как было заложено по нормативам, а за 18 месяцев…
— Может, сегодня изменилось отношение к нефти: мир завоевывает, если можно так выразиться, зеленая энергетика?
— Для того чтобы посмотреть вперед, за горизонт, надо сделать это умело, понимая, что хочешь увидеть. Мне кажется, принимающие решения на государственном уровне сегодня идеологически или в силу своего интеллекта не способны на это.
В стране утрачены структуры, способные выстраивать перспективу. Госплан, который я считаю большим достижением нашей страны, мог определять и формулировать задачи стране. Не все удавалось предвидеть, но, тем не менее, появлялись предложения, которые ложились в основу нашей долгосрочной политики.
Сегодня нет ни одной развитой и развивающейся страны, у которой не было бы долгосрочного планирования: США, Китай, Япония и так далее. Кроме России…
— Генадий Иосифович, у нас есть Энергетическая стратегия России на период до 2030 г. с ее пролонгацией до 2035 г.
— Стратегия подписана в 2016 г. министром энергетики Александром Новаком, но правительством до сих пор не утверждена. Не могу назвать ее стратегией: в ней много нелепостей. Стратегия развития отрасли должна определяться стратегией развития страны, которая в стране отсутствует.
— Как вы оцениваете нынешнее состояние геологических запасов углеводородного сырья?
— Просматривается обеспеченность на 15 — 25 лет, а что дальше? Запасы – это один из китов, на котором держится вся экономика, в том числе и наша – нефтегазовая. Почему-то забываем про это.
В прошлом году открыто 78 новых месторождений нефти. Средний размер месторождений — 1 млн тонн. Итого 78 млн тонн. А где взять годовую нефтедобычу в 500 млн «с хвостиком»? А это на старых месторождениях: за счет переоценки, изменения коэффициента нефтеотдачи. Почти виртуальные так называемые запасы.
Миллион разведки! При увеличении годовой проходки до 25 — 27 млн м разведочных скважин пробурено всего лишь на уровне 1,2 млн. В советское время только в одной Тюмени бурилось 3 млн.
Конечно, надо думать об увеличении объемов разведочного бурения. Бюджетные вложения – около 30 млрд рублей — это копейки. Потому что одна разведочная скважина на примере месторождения «Победа» стоит 600 млн долларов. Да, компании вкладывают намного больше, примерно 250 — 280 млрд. Правда, их вложения — в уточнение уже открытых месторождений, где идет добыча сейчас. Поэтому новых серьезных открытий при такой политике нет и быть не может.
— Для законодательного обеспечения развития отрасли многие предлагают принять специальный закон – «О нефти».
— Считаю, что нам необходимо существенно поработать над ликвидацией пробелов в нефтегазовом законодательстве. Закон «О недрах» был принят 26 лет назад. Он сыграл свою роль в свое время. Однако при обилии накопившихся проблем частью потерял свою актуальность. Нужна новая редакция закона «О недрах» с изменениями и дополнениями. Необходим и закон «О нефти» или «О нефтяной деятельности». Из 102 нефтедобывающих стран 100 имеют подобный закон, а Россия – нет.
– Кто тормозит принятие закона «О нефти»?
— Прежде всего, Министерство природных ресурсов. Логика такая: в России много полезных ископаемых, так что, по каждому из них издавать закон? А ведь и в Америке тоже немало полезных ископаемых, и в Канаде, но законы-то у них есть! Чиновники... Как до них достучаться, если они не хотят никого услышать?!
— Какова роль Государственной комиссии по запасам (ГКЗ) в увеличении запасов, их контроля? Это же достаточно активная структура.
— Когда-то и Государственная комиссия по запасам была независимым органом, который подчинялся Правительству СССР. Поэтому они были над Министерством геологии. Всегда было так: геологи старались прибавить запасы, нефтяники — убавить, чтобы планы получить поменьше. И ГКЗ выступала в роли четкого квалифицированного арбитра: ставила на баланс те запасы, которые действительно таковыми являлись. Поэтому случаев списания запасов было очень немного.
Нашим законодателям стоит поработать над возвращением современной структуре ГКЗ независимого статуса. Однако какие-то законы принимаются торопливо, например по СРО (саморегулируемые организации) (приняли моментально — за неделю. Эффект – отрицательный. Будем добиваться отмены), а какие-то — уж очень медленно.
— Будет полезна ваша оценка состояния газовой отрасли.
— В газовой отрасли ситуация будет достаточно благоприятной в силу целого ряда причин. Во-первых, благодаря огромной работе компании «НОВАТЭК», сделавшей серьезный прорыв в производстве сжиженного природного газа (СПГ) в очень нужном месте. Здесь суровые природные условия играют в нашу пользу. Что такое СПГ? Это минус 163 градуса по Цельсию. Если в Австралии +53, то до 163-х далеко. А от ямальских минус 50 все же полегче добраться. Один из главных акционеров ОАО «НОВАТЭК» Леонид Михельсон в своем недавнем интервью для «Коммерсанта» назвал проектную цифру объемов 50 — 60 млн тонн СПГ в год. Еще пять лет назад на конференции в Салехарде я говорил о возможности создания крупнотоннажного производства в наших климатических условиях.
Думается, две последних зимы показали Европе, кто для них друг, а кто недруг. В сложное время Россия пришла на помощь, увеличив подачу газа по «Северному потоку-1», который работал на 110 % своей мощности. Поэтому европейцы сейчас борются за «Северный поток-2». Надеюсь, победят, несмотря на все трамповские инсинуации. Потребность Европы в газе есть, тем более что Норвегия через пару лет начнет немного проседать по добыче газа, и по Ирану пока нет четких логистических схем. А вот наша газотранспортная система построена и работает. Поэтому добыча газа будет увеличиваться. Думаю, к 2020 г. сможем выйти на уровень добычи 750 – 800 млрд м3 в год, в зависимости от потребности. Надо стремиться завершить строительство газопровода «Сила Сибири», чтобы выйти с Китаем на контрактный объем в 39 млрд м3.
Есть еще масса задач у Газпрома, опыта которому не занимать, да и потенциал велик: Бованенковское месторождение, Харасавэйское (где планируется начать разработку), Ленинградское, Крузенштерновское и целый ряд других месторождений. Значит, возможности для существенного развития газовой отрасли есть и немалые. Причем речь идет не только о добыче газа, но и о его переработке. У американцев 600 газоперерабатывающих заводов, у канадцев – больше 900, а у нас 30. Есть направление для развития отечественной газопереработки. Российский газ содержит помимо метана этан, пропан, гелий, из которых можно производить продукцию высокого передела. Американцы весь свой этилен (а это главное в нефтехимии) делают из газа, а мы из нафты, что сложнее и дороже на 50 %. Поэтому российскую газопереработку следует активно развивать.
— Вы считаете, что у проектов «Северный поток-2» и «Южный поток» хорошие перспективы?
– Безусловно, потому что это эти проекты должны обеспечить надежность снабжения Европы газом, и европейцы это понимают.
— И в завершение, Генадий Иосифович, назовите основные нефтегазовые проекты следующего года?
— Выход на полную мощность «Ямал СПГ». В декабре 2018 г. здесь обещают на год раньше срока запустить третью линию. Думаю, продолжится освоение полуострова Ямал, завершится обустройство Бованенковского месторождения и начнется обустройство Харасавэя. Нас ждет продолжение работ ЛУКОЙЛа на Каспии: по второй очереди месторождения Филановского, Ракушечному месторождению. Следующие проекты выйдут за пределы 2019 г.
По магистральным проектам: надеюсь, строительство «Силы Сибири» будет, наконец, завершено; продолжится возведение дальневосточных заводов, например «ЗапСибНефтехима» – одного из самых мощнейших проектов, который в будущем году начнет свою работу.
— Спасибо, Генадий Иосифович. Будем вместе с вами оптимистично оценивать ближайшие перспективы развития нефтегазовой отрасли, несмотря на сложности надеяться на реализацию интересных и экономически выгодных проектов компаний, улучшающих возможности отечественной переработки углеводородного сырья, на понятные шаги государства по поддержке нефтегазового комплекса.
Беседовали Сергей ЧЕРНЫХ, Наталья СИЛКИНА.
