Мировая энергетика вступила в 2017 г. в период смены технологических укладов, как в производстве топлива, так и потреблении его видов, что отразилось на структуре рынков энергоресурсов и их количественных показателях. Однако эти процессы проходили в обстановке крайне обострившихся геополитических реалий, взорвавших с середины 2014 г. зыбкое международное равновесие: усилением социальных и военных конфликтов на Ближнем Востоке, массовым наплывом в 2016 г. беженцев-мигрантов в Европу, всплеском терроризма и расширением его зоны и, наконец, – инициированными прежним руководством США резкими антироссийскими политическими и экономическими санкциями – в нарушение общепринятых норм международного торгового права, фактически разрушавшими гармонию мирового рынка.
Большое негативное значение приобрел фактор «информационных войн» – массированного включения влиятельных СМИ в навязывание мировой общественности политических фальсификаций и надуманных обвинений, имеющих чаще всего антироссийскую направленность. Все это пагубно отразилось и на рынках энергоресурсов, деформируя их и оказывая на них депрессивное влияние [1].
От дефицита к переизбытку энергоносителей
Вместе с тем технический прогресс позволил мировому сообществу экономнее расходовать топливо на единицу продукции: при среднегодовом росте мирового ВВП за пятилетие 2011 – 2015 гг. в размере 3,5 % – глобальное потребление энергии возрастало в среднем лишь на 1,5 % в год (в 2014 г. – на 1,1 %, в 2015 г. – на 1 %). При этом в развитых странах (ОЭСР) в 2007 г. был достигнут пик потребления, после чего оно стало сокращаться в абсолютном объеме, снизившись за последовавшие годы на 3,8 % [2]. Под влиянием технического развития, а также других факторов проходила реструктуризация использования традиционных топливных ресурсов, а также масштабное привлечение новых – возобновляемых источников энергии (ВИЭ – энергии солнца, ветра, морских приливов, биотоплива и др.).
Страны ЕС поставили задачей (с финансовой поддержкой) к 2020 г. довести долю ВИЭ в своем энергобалансе до 20 %. В 2015 г. этот показатель в среднем по Сообществу уже достиг 8,3 % (в частности в ФРГ – 12,5 %, Швеции и Испании – 11,5 %, Италии – около 10 %, а в Дании – 25 %). Однако в целом имевшее место общемировое расширение энергопотребления (за последнее десятилетие на 20,2 %) нарастало благодаря динамичным развивающимся государствам – на 45 % (в т.ч. их лидерам – Китаю, Бразилии и Индии – соответственно на 67 %).
В то же время на фоне освоения развитыми странами (и их монополиями) новаций в области эффективности энергопотребления и замедления роста – расширялись способы добычи традиционных углеводородов и привлечения альтернативных видов топлива. К тому же Соединенные Штаты Америки взяли курс на расширение своего топливного самообеспечения, опираясь на внедрение новых технологий добычи сланцевых залежей нефти и газа (горизонтальное бурение – вдоль пласта и его гидроразрыв). В результате за прошедшее пятилетие доля ввозимых ими энергоресурсов сократилась более, чем вдвое, приблизившись к 1/10 их потребностей. Им удалось снизить порог рентабельности сланцевого производства до 50 долл/барр. и даже несколько ниже. В начале 2015 г. США вышли на первое место в мире по суточной нефтедобыче – 13 975 тыс. барр/сут (против 11 624 у Саудовской Аравии и 10 853 у России).
Все это повлекло нарастание суммарного предложения и ослабление спроса на международном энергетическом рынке. За минувшее пятилетие мировое производство энергоресурсов возросло на 9,9 %, а потребление – на 7,9 %. Сопоставление предлагаемой ВР [3] статистики производства и потребления (даже при некоторой ее условности) обнажает смену периода относительного дефицита (2005 – 2010 гг., в среднем ежегодно около 115 млн т) – на период избыточных энергоносителей (2011 – 2015 гг. – около 70 млн т в год). Неудивительно, что накопившееся расхождение повлияло на уровень нефтяных цен, упавших во втором полугодии 2014-го. более чем в два раза – до диапазона 40 – 50 долл. (Брент) и вплоть до конца 2016 г. пребывавших, в основном, в этих пределах (табл. 1).
Российский Крым и США – ровесники
Весьма разрушительное воздействие на международную торговлю в целом и ее довольно уязвимый сегмент – рынок энергоресурсов имела агрессивная антироссийская кампания санкций, развязанная правительством Обамы, вовлекшим в нее страны Запада.
Она охватила политическую, экономическую, финансовую, даже спортивную сферы. Привела к свертыванию или перекройке многих устоявшихся энергетических товаропотоков с нашей страной, отказу от некоторых взаимовыгодных перспективных проектов. В качестве предлога для санкций было выдвинуто воссоединение Крыма с Россией (в период государственного переворота в Украине и возникшей неопределенности в стране, но после проведенного референдума при 97 %-ном волеизлиянии крымчан). В частности, прежнее правительство США отказало компании ExxonMobil в участии в 9 совместных проектах из 10 с «Роснефтью» по разработке шельфовых месторождений на Карском и Черном морях. Однако в проекте «Сахалин-1» (в ведении Р. Тиллерсона) участие было разрешено. Проект приносил хороший доход, да и сахалинцы отличились: на шельфовом месторождении «Чайво» где была пробурена самая протяженная скважина в мире – 13 500 м при длине горизонтального участка – 12 033 м.
В этой связи стоит напомнить, что Российский Крым и США – ровесники. Они родились в одном и том же 1783 г. – признанием независимости США королем Великобритании и Манифестом Екатерины о присоединении Крыма к России. И первое, что было сделано в Российском Крыму, – проведение демонстрации в защиту Соединенных Штатов. После провозглашения в 1780 г. Екатериной Великой «доктрины вооруженного нейтралитета» (ее смысл – «не троньте Соединенные Штаты») она пригласила в 1787 г. в строящийся Севастополь монархов Европы и представителей дипкорпуса (на 48 каретах), где изумила гостей сюрпризом – оперативно выстроенным на херсонских верфях российским флотом (18 фрегатов и 3 линейных корабля). 80-пушечные суда салютовали высоким гостям, давая понять, сколь мощная опора у провозглашенной Россией политики.
В условиях ценового разброда
Свой полновесный «вклад» в длительное удержание нефтяных цен на низком уровне внесли руководители ОПЕК. В декабре 2014 г., при развороте ценового дефолта,
лидеры ОПЕК – низкозатратные Саудовская Аравия, ОАЭ и Катар уклонились от выправления цен, настояв на сохранении квот нефтедобычи, несмотря на просьбы Венесуэлы, Нигерии и Алжира об их сокращении. Аналогичное решение приняли эти влиятельные лидеры и год спустя – в декабре 2015 г., к тому же сохранив возможности увеличения «квотных» поставок (в частности, привлечением иранской нефти), а также реально превышая квоты. В результате к концу декабря 2015 г. дневные котировки упали ниже 40 долл. (приблизившись к 36 долл.). Столь беспардонное «регулирование рынка» под эгидой Саудовской Аравии, откровенно направленное на подавление конкурентов, вызвало недовольство даже в США с их уязвимыми издержками сланцевой добычи.
Разгоревшийся в январе 2016 г. ближневосточный конфликт между шиитами и суннитами весьма обострил обстановку в регионе, в котором при этом расползались нелегальные и полулегальные поставки нефти, а база для коллективных конструктивных действий на рынке таяла. В целом мировой рынок энергоресурсов, охваченный с середины 2014 г. глубокой депрессией, в течение 2016 г. вступил в полосу новых осложнений. Нефтяные цены оказывали «тормозящее» влияние на ценовую палитру всех энергоресурсов (табл. 2) [4].
В обстановке «ценового разброда» среди стран ОПЕК активная, инициативная политика России в вопросах регулирования нефтяного рынка к концу 2016 г. принесла свои плоды. В течение 2016 г. В.В. Путин неоднократно контактировал с наследным принцем, а затем королем Саудовской Аравии. Выступая на Мировом энергетическом конгрессе в Стамбуле в октябре 2016 г., наш президент заявил: «Россия готова присоединиться к совместным мерам по ограничению добычи и призывает к этому других экспортеров нефти. Мы поддерживаем недавнюю инициативу ОПЕК по фиксации лимитов на добычу и рассчитываем, что на заседании ОПЕК в ноябре эта идея воплотится в конкретные договоренности». Заметим, что США с самого начала устранились от обсуждения этих вопросов [5].
В итоге последовавших в начале декабря 2016 г. переговоров в Вене 12 странами ОПЕК и 11 странами, не входящими в организацию, был подписан меморандум о снижении добычи нефти на 1,8 млн барр. в сутки от уровня октября, в том числе на 1,2 млн барр. в сутки – членами картеля и 558 тыс. барр. – не членами, из которых 300 тыс. сокращения взяла на себя Россия. Размер всего сокращения соответствует примерно 1,9 % мировой добычи. Как уточнил министр энергетики А. Новак, наша страна проведет сокращение к концу марта 2017 г. – до 200 тыс. барр. в сутки, а к середине года – до 300 тыс. барр. Вопрос о продлении на второе полугодие будет решаться позднее. Контроль за выполнением договоренностей взяли на себя Россия и Кувейт. Уже с первых чисел 2017 г. Россия начала реальное сокращение добычи. Таким образом, сотрудничество между странами ОПЕК и нечленами картеля вышло на новый уровень [6].
Изначально ценовая реакция была лишь слегка ощутимой. Понятно, что первое время при наличии накопленных запасов избыток может оказывать вялое влияние. Однако более серьезной опасностью соглашению может оказаться возможный рост добычи в США, игнорирующих решения ОПЕК. По данным аналитического отчета компании Baker Hughes, с июня 2016 г. буровая активность в США в последние месяцы увеличилась почти вдвое – количество работающих буровых установок возросло с 320 до 498 единиц. А при возможном повышении цен США могут увеличить добычу относительно дорогой сланцевой нефти.
Стратегический прорыв «Роснефти»
В условиях таявших поступлений от подешевевшей в 2014 – 2016 гг. нефти и антироссийских санкций лидер российской отрасли – «Роснефть» сумела осуществить прорыв на мировой рынок и укрепить на нем свои позиции путем масштабных инвестиционных операций. Были привлечены зарубежные технологии и сбытовые возможности путем продажи 19,5 % своих акций консорциуму суверенного фонда Катара и швейцарского торгового магната Glencore (с учетом недавней приватизации «Башнефти» государство получило в бюджет 1,1 трлн рублей). В то же время у итальянской фирмы Eni была приобретена 35 %-ная доля газового блока крупнейшего нового месторождения Zohr на египетском шельфе в Средиземноморье, а также выкуплено у индийской нефтяной компании Essar Oil Limited – 49 % акций (c НПЗ мощностью 20 млн т нефтепродуктов и крупнейшей сетью АЗС – 2,7 тыс. станций). В 2016 г. «Роснефть» увеличила добычу нефти на 4 % – до 210 млн т, а газа – на 7 % – до 67 млрд м3. Все это означало – стратегический прорыв, выход на новый уровень международного влияния [7].
Угольный маневр Китая
Характерная особенность мирового рынка угля состоит в том, что почти половина его добычи (а тем более потребления) сосредоточена в Китае. В нем добывается 47,7 % мирового производства (в 2005 г. – 40,9 %). В потреблении угля его значимость еще выше (в 2015 г. – 50 %), более 2 % он «добирает» с мирового рынка для металлургических нужд.
В 2011 – 2015 гг. назревало перепроизводство. Наблюдалось постепенное снижение цен на уголь: на энергетический – вдвое (со 120 до 57 долл/т), а на коксующийся – почти в три раза (с 296 до 102 долл/т). В этой ситуации власти Китая в феврале 2016 г. объявили о радикальном сокращении выпуска до 2020 г. в секторах: угольном (на 500 млн т) и металлургическом (на 150 млн т стали). Одновременно Китай ограничил работу шахт до 276 дней в году (вместо прежних 330). С июня 2016 г. цены начали взлетать и к концу ноября поднялись до 310 долл/т (коксующийся уголь).
Российская угольная промышленность продолжала работать размеренным темпом, увеличив добычу за январь–октябрь 2016 г. на 4,9 %, а экспорт угля повысился за девять месяцев на 9,3 % (до 115,5 млн т в страны дальнего зарубежья), испытывая при этом лишь нехватку подвижного состава.
По мнению ряда авторитетных исследовательских фирм, в перспективе спрос на энергетический уголь будет расти на 1,4 % в год, причем уже существующие угольные мощности (без каких-либо дополнительных проектов) покроют этот спрос до 2025 г. [8].
Учитывать мировые тренды
В силу различий в природной обеспеченности энергоресурсами и масштабами их потребления в каждой из стран все они распадаются, в основном, на государства нетто-экспортеры и нетто-импортеры. Среди первых выделяется Россия, располагающая крупнейшим нетто-экспортным ресурсом в объеме 658 млн т в нефтяном эквиваленте (в 2005 г. – 553 млн т, т.е. увеличение за десятилетие на 19 %).
В последние годы торговые потоки энергоресурсов подвержены кардинальным изменениям в силу множества факторов, геополитики в том числе. России необходимо учитывать намечающиеся тренды в своей стратегии развития энергетической отрасли.
Мировые товарные запасы нефти распределены крайне неравномерно, свыше 47 % их сосредоточено на Ближнем Востоке. Страны этого региона осуществляют 34 % мировых поставок нефтяной продукции (2015 г.). Россия также является крупным экспортером этой продукции (13,5 %). А вот США из крупнейшего мирового импортера энергоресурсов (в 2005 г. – 724 млн т) «соскользнули» до 235 млн т, взяв курс на самообеспечение (в основном за счет недооцененного нашими учеными-специалистами сланцевого производства), снизив долю импортного топлива с 31 % до 10 %. Такие стремительные и масштабные действия не могли не оказать деформирующего влияния на топливные товаропотоки.
Нельзя не учитывать тот факт, что более значимой становится международная торговля нефтепродуктами (против сырой нефти). Их доля в нефтяных товаропотоках возросла с 21,4% в 2000 г. до 34,2% в 2015 г.
По мере развития технологии и транспортной инфраструктуры нарастает объем торговли сжиженным природным газом (СПГ), что открывает возможности маневра на рынке. Двадцать лет тому назад СПГ уже составлял 24 %, а в настоящее время – свыше 32 %. И если Россия, главный поставщик природного газа, осуществляет свои поставки (20 % рынка, 2015 г.), в основном, традиционным трубопроводным способом, как и Норвегия (11 % мировых поставок), – то относительно новые поставщики – Катар (охватывая более 12 %),
Австралия и Малайзия (по 4 %), другие страны – в виде СПГ. Маленький Катар располагает 1/6 мирового танкерного флота для СПГ, которым доставляет СПГ в Японию, Южную Корею, Италию, Великобританию и еще в 16 экономик мира.
Испытывая проявление неровного отношения на западных рынках, Россия в октябре 2016 г. подписала соглашение с Турцией о строительстве по дну Черного моря газопровода «Турецкий поток» из двух ниток по 15,75 млрд м3 в год каждая – одна для Турции, другая – для Италии и Греции. Завершение строительства намечено на вторую половину 2019 г. Турция приобретает при этом роль распределительного хаба, что определяет ее заинтересованность в этом проекте [5].
Среди стран – импортеров газа первенствуют Япония (11 % рынка) – танкерами, ФРГ (10 %) – по трубам, Китай (6 %), Италия (5 %). 38 стран ввозят газ по трубам и 24 страны в сжиженном виде.
По мнению экспертов ООН, углеводородное топливо будет лежать в основе мирового энергобаланса как минимум до конца ХХI века, однако глобальную стратегию развития следует базировать на трех «Э»: энергетика, экономика и экология. Именно чистая возобновляемая энергетика может стимулировать экономический рост без вреда для экологии [1].
В этой связи в ноябре 2016 г. на сессии переговоров ООН по климатическим вопросам в Марракеше (Марокко) отмечалось, что ВИЭ остается самым быстрорастущим сектором электроэнергетики и в то же время происходит отток инвестиций из сферы ископаемого топлива; упоминалось, что предстоит ужесточение требований по выбросам парниковых газов во всей производственной цепочке, что может оказаться чувствительным для Индии и стран АТР [9]. Возобновляемые источники энергии (ВИЭ),
кроме крупных ГЭС, – энергия ветра, солнца, геотермальная, традиционная биомасса и т.д., развиваются быстро, хотя доля их в мировом масштабе относительно невелика (около 3 %). Вместе с тем объем мировых инвестиций в ВИЭ, достигнув, по оценке агентства Bloomberg, в 2011 г. наивысшего уровня в 279 млрд долл., начал сокращаться.
Из-за замедления потребления энергоресурсов в развитых странах в предыдущие годы наблюдаются структурные сдвиги – нарастание нефти, гидроэнергетики и особенно – ВИЭ, при стабильности газа, рывков в угольном секторе и застое в ядерной энергетике.
Так что предстоят существенные структурные коррекции.
Так что предстоят существенные структурные коррекции. И все это будет происходить в различных секторах на фоне ускорения рыночных преобразований в условиях обостряющихся геополитических реалий.
